Тема отношения к так называемым матизмам (даже термин появился!) стала весьма популярной в последние годы в самых различных социальных средах: о мате пишут ученые, публицисты, о мате устраивают дебаты в школах и университетах и т. п. И это не удивительно: что бы ни говорили, мат в последнее время все активнее становится фактом нашей языковой культуры (если после этого можно говорить о таковой) и нашей речи (по крайней мере, уже никого не удивляет мат в стенах университетов, в разговоре юноши и девушки в трамвае, в болтовне ребятишек на детской площадке). Автор этих строк, выросшая отнюдь не в рафинированной интеллигентской среде, могла на собственном опыте наблюдать, как проникает мат в обыденную речь деревенского и поселкового социума: скажем, тридцать лет назад ни один старожил деревни не позволял себе матерного слова в беседе с незнакомым человеком и даже просто в его присутствии, сейчас же положение резко изменилось. В 1966 году, готовясь выехать на фольклорную практику в рабочий поселок Нижняя Салда, мы, студентки-первокурсницы, с опаской представляли себе, каково это – собирать фольклор в уральской глубинке: «Девочки, там, наверное, в наших записях одни купюры будут!» Страхи не оправдались – ни бабушки, певшие нам свадебные песни своей юности, ни разбитные бабенки, прямо на наших глазах на ходу сочинявшие частушки, ни только что вышедший из запоя старичок-сказочник (мы долго ждали, когда запой у него пройдет – слишком соблазнительно было записать его сказки, которыми он, по рассказам знакомых, развлекал всю артель на покосе каждую ночь) – никто не заставил нас в смущении опустить блокнот, потому что каждый из наших собеседников не представлял себе, что можно материться в присутствии городских молоденьких девушек. Я не говорю уже о том, что никогда не слышала матизмов ни от подруг, ни от молодых людей с нашего факультета, а какого-нибудь пьяненького гражданина, начавшего материться в трамвае, тут же останавливали, и, как правило, он замолкал. Тем более трудно было себе представить, чтобы мат зазвучал из уст официального лица: кондуктора, продавца, кассира, проводника. Впервые мне довелось услышать такое только в 1990 году – в Москве! (на Урале до этого не приходилось). Сейчас остается только морщиться, когда слышишь, как молодая мамаша «нежно» характеризует своего упавшего малыша словом, которое не только неуместно с позиций прежней речевой культуры, но и чисто логически никак не может быть отнесено к почти младенцу, даже если это дитя женского пола; когда в маршрутном такси некто вполне приличного вида, говоря по сотовому телефону, весьма громогласно предлагает собеседнику идти по известному адресу, раз уж тот не может обеспечить ожидаемые производственные успехи в фирме; когда милая девочка с гуманитарного факультета радостно сообщает подружкам, что зачет-таки сдала, хотя не знала... – словом, совсем ничего не знала. Нет смысла доказывать, что так говорить нехорошо, потому что мат открыто употребляется в широких общественных кругах, потому что выходят словари, где на обложке сакраментальное слово из трех букв набрано золотом, – и твои увещевания все равно останутся твоим личным мнением, прислушиваться к которому никто не обязан. В чем причина столь победного шествия мата через социумы? Что привлекает к нему не только молодежь, но и утонченную интеллигентскую элиту? Существует ряд легенд, как бы узаконивающих матоупотребление в широких слоях населения. Первая легенда. Мат был запрещен в советское время, теперь, наконец, можно говорить свободно. Эта легенда помещает борьбу за «разрешение» мата в контекст борьбы за свободу слова и печати, снятие железного занавеса, гласность. (…) Конечно, этот миф не выдерживает самой элементарной критики: борьба с матом началась отнюдь не при советской власти, и это легко опровергается и русской нормативной лексикографией, и нашей классической литературой, свободной от мата. Поддержанием полуторавековой традиции, а не советским произволом объясняется отношение к мату в начале и середине ХХ века. Правда, у ревнителей мата наготове сразу уже другая легенда: мат был всегда, и Пушкин его употреблял, и Толстой, и Достоевский, ср.: «Настоящей сенсацией стали постперестроечные публикации русской классики. Широкая читательская масса с изумлением узнала, что Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Чехов пользовались матом, кто в стихах, кто в частных письмах». Это распространенное положение, правда, и легендой-то не назовешь: почему взрослых людей должно удивлять, что носителю русского языка известен этот языковой пласт. «Изумляться» такому может не «широкая читательская масса», а разве что ребенок, которого по неопытности потрясает, что великие мира сего тоже едят, пьют, спят и т. д. Нет сомнений, что все русские люди владеют матом, естественно, что в своих письмах и художественных произведениях, не для «широкой читательской массы» предназначенных, наши поэты и писатели могли себе позволить ненормативную лексику, но «необходимо только знать: где, когда и с кем, за что и сколько». А ссылки на Пушкина и Лермонтова напоминают плаксивое ребячье: «Да, Колька вон матерится, а мне почему нельзя?» Легенда третья. Мат – часть русской культуры. Нет смысла спорить с тем, что мат существует. И хотя роль мата во времени меняется, место для него в языковой системе существует. В праславянскую эпоху мат, как и брань в более широком понимании, существовал в качестве сильнейшего магического средства: матерные заклятия были атрибутом многих обрядов (например, земледельческих, свадебных, святочных и т. п.), применялись как охранные слова от нечистой силы, при родах и т. п. Христианство вступило в борьбу с языческими обрядами и в том числе с матерными словами, оставив их лишь как последнее, крайнее средство оскорбительного выпада против врагов истинной веры. В остальных случаях после принятия христианства на Руси матерные слова становятся запретными, недопустимыми в обычной речи. Например, определения в словаре В. И. Даля, автора первого словаря живого великорусского языка: Матерный, похабный, непристойно мерзкий – о брани; Матерность, матерщина, непристойность – мерзкая брань; Матерник, похабник – непристойный ругатель; Сквернословить, вести непристойные, зазорные, постыдные речи; срамно, похабно ругаться; Сквернословие, срамословие. (…) Хочется также обратить внимание на то, что слово скверный происходит от скверна, которая в словаре В. И. Даля толкуется в том числе и как «все богопротивное». Другими словами, матерщина богопротивна, мерзка и непристойна – так считает В. И. Даль и так, очевидно, считал и русский народ, зеркалом языка которого традиционно признается далевский словарь. Растеряв свою магическую силу, но до сих пор обладая очень сильной негативной выразительностью, мат оказывается уместным и даже необходимым в ситуациях стрессовых. Не случайно многие оправдывают разгул мата в нашей речи утверждением: «У нас сейчас время такое, что нельзя не материться». Однако частое употребление матерщины снимает ее «антистрессовую» силу: став привычным, матерное слово лишается яркой экспрессивной окраски и превращается в слово-паразит. (…) Легенда очередная видит в мате необъятные языковые богатства. Принято восхищаться многозначностью матерных выражений и слов, их способностью обозначить практически любое явление, якобы: «Еще Достоевский писал, что русский человек может выразить всю гамму своих чувств при помощи одного неприличного слова». Учитывая обращение к столь авторитетному первоисточнику, позволим себе обширную цитату из Ф.М. Достоевского: (…) «Известно, что в хмелю первым делом связан и туго ворочается язык во рту, наплыв же мыслей и ощущений у хмельного, или у всякого не как стелька пьяного человека, почти удесятеряется. И потому естественно требуется, чтобы был отыскан такой язык, который мог бы удовлетворить этим обоим, противоположным друг другу состояниям. Язык этот уже спокон веку отыскан и принят во всей Руси. Это просто-запросто название одного нелексиконного существительного, так что весь этот язык состоит из одного только слова, чрезвычайно удобно произносимого». Приведенная цитата позволяет несколько поправить ссылку на Достоевского: не «русский», а пьяный человек только и может, что сквернословить и с помощью единственного слова выразить все свои чувства. Тот ореол исключительной выразительности, которым сейчас окружают бытующий в нашей речи в изобилии мат, не соответствует положению вещей. Унылое повторение одного и того же слова в качестве вводного, бессменное выражение, используемое в качестве оценки любой ситуации, лишь обедняют наши мысли и наши эмоции. Гораздо интереснее и богаче явление, связанное с отказом от употребления матерных выражений – это эвфемизмы, созданные на базе мата, демонстрирующие разнообразие языковых средств и великолепные навыки языковой игры. (Эвфемизм – нейтральное по смыслу и эмоциональной «нагрузке» слово или описательное выражение, иностранное слово или бессмысленное созвучие, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными слов и выражений.) Именно на языковой игре основаны и знаменитые «матерные загибы», в которых важным было не количество употребленных матизмов, а виртуозное вплетение их в гибкую многословную фразу, которую еще и выпалить нужно было на одном дыхании. Ни один из современных носителей мата на это, увы, не способен – бедна у него мастерская слова. Впрочем, как уже отмечалось, мат, как и любое экспрессивное слово, может вывести человека из стрессовой ситуации. Трудно требовать от людей, находящихся в таковой, соблюдения общепринятых норм речевой культуры. Так (извините за параллель), общепринятые правила требуют от человека контроля за своими естественными отправлениями, и человек, будучи в физическом здравии и полном сознании, эти правила соблюдает. Однако всякие бывают ситуации... Слава Богу, пока никто не догадался эти ситуации запечатлевать, собирать в фотоальбомы, издавать их с должной помпой, чтобы люди не забыли ненароком, как это получается, или никто не подумал, что народ у нас без определенных процессов в организме прожить может. Внимание к мату уже дает свои плоды. Уже приходят на сайт Gramota.ru письма-запросы любознательных девочек о том, как правильно употреблять и писать матерные слова (цитировать, простите, не хочется). И ведущие сайта подробно и обстоятельно, не стесняясь в цитации, объясняют им, как определить спряжение у матерного глагола, попутно чуть ли не извиняясь, что в нормативных словарях таких глаголов нет, и приводят ссылки на словари, где такие слова отражены (развивайся, девочка!), и не скупятся на дополнительные примеры, чтобы ребенку понятно было и запас его словарный обогащался. И матизм из «непечатного» слова становится легальным, практически литературным. Совсем недавно в телевизионном интервью меня спросили (явно желая поймать на слове), что я выкрикиваю, если мне вдруг на ногу падает, например, молоток или кастрюля с кипятком. И в глазах ведущего, очень милого и интеллигентного молодого человека, появилось явное удивление и недоверие, когда я ответила, что обхожусь без матерных слов в таких случаях. Ну, почему он ожидал, что даже почтенная дама, филолог по профессии, без мата прожить не может?! Я вот от него такого не ожидала. Наш литературный язык богат, разнообразен и могуч в выражении богатства, разнообразия и могущества продуктов нашего мышления. На протяжении двух с половиной веков со времени своего создания он вполне обходился без матизмов, не проигрывая при этом в выразительности. Стоит ли идти по линии наименьшего сопротивления и отказываться от изощренности словесного воплощения мысли во имя матерного однообразия? Стоит ли вводить похабное слово в семейный, дружеский, интимный речевой обиход? Многие интеллигентные люди нашего времени охотно отвечают на эти вопросы положительно. Что ж, господа и особенно дамы! Вольному воля. Только не станет ли матерщина сокрушительным напалмом для нашей языковой и духовной культуры, стерев своим циничным могуществом мощь чистого русского слова? Автор статьи: М.Э. Рут, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка и общего языкознания УрГУ (статья в сокращении). Материал предоставлен Амели.
"Лично я всех этих рутов, а так же миллеров, шлецеров и байеров посадил-бы на кол."
Г-н Сорокин, похоже, поклонник бредней г-на Фоменко... Чтож, для человека с незаконченным средним - простительно... Только на кол то каким образом?.. Трупы откапывать? И собственно г-жа Рут тут причом, да и вообще проблема матизма?
To Амели: Я, почему-то, не думаю, что Вы полностью разделяете мнение автора данной статьи. Вполне возможно, что я ошибаюсь. Лично я всех этих рутов, а так же миллеров, шлецеров и байеров посадил-бы на кол. С уважением, Сергей. P.S. Простите за ошибки, у меня незаконченное среднее.
Мария Эдуардовна Рут - почтеннейшая женщина, гордость уральской лингвистики. Статья хороша, подкупает отсутствие интеллигенсткого брюзжанья... Жаль лишь, что рассматривается проблема мата в устной речи... Мат письменный - тема куда более интересная, чорт подери! Долой нецензурщину из устной речи, а из письменной - долой цензуру!
Автор статьи с исконно русской фамилией Рут, и имя с отчеством, должно быть, такие же М.Э. Завкаф русского языка!!! класс!!! Где же вы - "ивановы-петровы-сидоровы"?
класс!!! Где же вы - "ивановы-петровы-сидоровы"? 
